И не вспомнил главный виночерпий об Иосифе, но забыл его.
(Бытие 40:23)
Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,
незваный гость, докучный собеседник…
(А.С. Пушкин «Скупой рыцарь»)
Недавно со мной приключилась мозговая авария. Оказывается, человеческая память моделирует себя под требования клиента, то есть усредненное, удобное внутреннее «я».
Поясню. Человеческая память врет. Врет постоянно и каждый раз по-новому. Ученые-нейрофизиологи провели массу опытов, и все опыты подтвердили – человек всякий раз вспоминает другое.
Произошла катастрофа. Тут же, на месте опросили свидетелей. Показания записали. Через три года этих же свидетелей снова нашли, и через три года свидетели рассказали совсем другое. Стояли они, оказывается, не там, занимались не тем, говорили не с теми, погода была другая — у всех своя, и все, как один уверяли, что помнят трагический день отчетливо, как вчера, так как предчувствовали.
Через пять лет картина воспоминаний снова расширилась. Теперь каждый, некогда пассивный испуганный свидетель вдруг стал добровольцем, спасателем, героем.
Неприятно. Подозрительно. Удручающе. Особенно то, что все стали Мессингами и Брюсами Уиллисами, мы же видели в телевизоре лица обывателей в момент катастроф.
Хм. Надо бы себя на вшивость проверить решил я, включил DVD и – о, ужас! — моя память оказалось ТОЖЕ ВРЕТ!
Вот ветеран детства британский фильм «Робин из Шервуда»! Финальная схватка! Шерифская свора вкруговую расстреливает Робина из арбалетов! Я всегда точно, как в глицерине помнил отмашку шерифа! залп! пронзающие грудь стрелы! В том, что из Гуда сделали ёжика, я мог поклясться, так как видел все своими глазами, горько плакал, годами носил траур.
Пересматриваю «Робина» сейчас и что же? – Робин, свора, шериф, арбалеты на месте — а ГДЕ ЖЕ ЁЖИК??? РОБИНА НЕ ПРОНЗИЛИ!!! Только пукалки навели!
Вот те-на! Смотрю фильмы еще!
«Человек, который смеется» — Дея в кадре не умирает, Гуимплен не топится: «Молись, плаьч, из слова рождается разум, из света песня…» — и все! И лодка плывет!
«Спрут 1-4»! – мафиози Тано Карриди впервые появляется в конце третьего сезона, а не ползает все четыре, и они с адвокатом Теразини заклятые НЕ друзья!
Мультфильм «Боцман и попугай»! Попугай и попугаиха знакомятся. Она говорит — «Рики», он говорит – «Рома». Нет! Попугаи молчат, как партизаны на печке — это Боцман говорит «Рома», а Рики — «Рики».
Мультфильм «Айболит» Черкасского — у Варвары шесть подбородков, а не три!
И т.д и т.п!
Казалось бы, велика печаль, сколько у Варвары подбородков, но нет, из подспудно смоделированных памятью фрагментов складывалась моя собственная мифология, жизненная стратегия! Робина Гуда изрешетили, ничего, враг трепещи, я — вернусь! Блюдцеглазая Гостья из Будущего сказала, — хочешь меня добиться, бросай курить, вставай на лыжи, «своим ходом, год за годом» (хотя это сказала не Алиса), в мороз, в буран, со свинцовыми утяжелителями на икрах, в лес, вперед к светлому концу XXI века!
Принято! — раззадорился я! Фильмы врут! Теперь тряхнем детскую литературу — все то же — Пиноккио не утонул, Папа Карло не одеревенел, Карло Коллоди не запил.
Мда. Перекинемся на события жизни!
Стоп. Минуточку. Почему мне всегда казалось, что Папу Карло звали ПапО Карло? Я что – малоросс? Ну, допустим, где-то гены бродят, но все равно, я же не звал протяжно свою мать – «мамО». Или Папа Карло сливалось в мозгу в имя собственное, как фрёкен Бок. Никто же не думает, что фрёкен в скандинавских странах вежливое упоминание по отношению к незамужней девушке. Фрёкен – это имя, а Бок – фамилия. Или что Карлсон обычное шведское имя, как у татар Роберт, Альберт, Рафаэль (вот и читай после Бальзака с Золя, кругом одни тюрки). Карлсон – это Карлсон и все тут.
Помню, когда в библейском колледже новый преподаватель отрекомендовался – Бен Карлсон — класс дружно заржал и развеселился на все две недели семинара. Бен нас не понял, но общую радость поддержал, видимо решил, что русские весельчаки, а он Джим Керри. В конце обучения мы также безудержно хохоча, вручили светлому американцу аудиокассету со спектаклем «Малыш и Карлсон», он сказал: «Зачем, ай нихт фирштейн», мы настояли: «Бен, пусть будет, там про тебя, вдруг пригодится, у нас больше ничего нет, мы хотим к тебе!»
Хм. Почему Бен Карлсон? Карлсон фамилия что ли? Ну да, Википедия подтверждает – Карлсон – фамилия. Это как у нас Козлов, Петров, Сидоров. Бах! Форточка настежь – Привет, Малыш! Это я – Потапов!
Ладненько пусть будет фамилия.
…«Вдруг пригодится»…
Ага. Где пригодится? ГДЕ чистокровному янки из Огайо может пригодиться неизвестная шведская сказка на инопланетном русском языке? Хороша свистулька.
А еще после этого пастыри щеки раздувают, мол, они люди серьезные.
А еще после этого Голливуд хочет задавить нас шреками.
— А я не вас, я на подростков прицелился, – скажет Голливуд.
— Зря, Голливуд! – скажем мы. – Пустое! Двадцать лет пыжишься, а наши дети до сих пор играют в гестапо и никогда в джедаев. И тому подтверждение железобетонный детский садистский фольклор:
Дети в подвале играли в гестапо,
Зверски замучен сантехник Потапов! (Карлсон что ли?)
***
Маленький мальчик играл в Робин Гуда,
Меткой стрелой сражена тётя Люда..
***
Маленький мальчик на крышу залез,
Крикнул: «Я Карлсон!» (Потапов что ль?)
– и быстро исчез.
Теплая кровь по асфальту течет…
Видно, в моторчике был недочет
***
Ну? Видел, Голливуд?
Где «Фифти Цент к отцу пришел»?
Хотя бы один стишок? Нет. Мысль не идет. Даже я придумать не могу:
«Эминем в классе звучал не напрасно»… Все. Пусто.
Попробуем еще:
Поттеру Гарри в делах не везет,
Портит ему все Волондэморт,
Много ж ему еще предстояло,
Роулинг душка 6-ть томов накатала!
Ерунда. Строфа каучуковая!
А вот снова наши пошли:
Маленький Гитлер на танцы пришел,
Быстро его там Клинт Иствуд нашел,
Брови насупил, достал РПГ,
Гитлера больше не видно нигде!
— Ага! Попался! — всплеснет очнувшийся Голливуд! Клинт Иствуд наш человек!
— Да! Ваш! Но что-то же можно сделать вашими руками!
— А я тоже многое делаю вашими руками, — откинется в кресле, Голливуд. – Вы сами своих детей в Новый Год спаунами наряжаете. И ваши дети спауна любят.
— Погоди откидываться, Голливуд! Детям свойственно обольщаться. Им аватара в дом занеси, скажи – это бог, они поклонятся. Но зато через 20-ть лет эти же дети на тех же самых елках будут Дедами Морозами, а не Санта Клаусами. Будут, вот увидишь. Ха! Сравнил нашего Мороза и печного приблуду! Джедаи, вы посох у Деда видели? А красавицу внучку? Слабо подойти?
Ох, зря вы, бетманы, кроме себя никого не знаете, у русского этноса тысячелетний иммунитет к басурманам. О,-да, спору нет – мы порабощаемы и ходили 300 лет под Робертами, Альбертами, Рафаэлями, позволили себе такую роскошь. Хочешь, Голливуд, на сотню лет «ошрЕчимся». Очень хочешь — на две сотни, три спаунами обрастем (пауки разве столько живут?), но ведь после вынырнем и наверстаем свое. Сто пудов наверстаем!
И «пусть даже через 100 веков», но мы вспомним, ГДЕ должен быть захоронен Андрей Тарковский, ДЛЯ КАКОГО храма Андрей Рублев писал «Троицу», КУДА нужно сбросить мумию Ульянова Ленина и КТО НА САМОМ ДЕЛЕ убил Игоря Талькова.
300 лет Золотая Орда зоб раздувала – 300 лет, и что после нее осталось? То же будет и с тобой, Голливуд. Через 500 лет посмотрим.
А наши «спауны» не такие кретины, какими ты их считаешь. Вспомни, Голливуд, КАК они тебя широкобедрого на Московском Кинофестивале встречают:
– Привет, Тарантайкин! Дай 100 долларов!
— Чуваки! А это что за фуфлон? Ба-а! Старина Билл! Тарантайкин разве ты его не убил?
— Пацан! Слез с фонаря! Щаз сниму!
— Нет, дяденька милиционер! Такого, как я не снимают!
И после этого, Голливуд, ты рассчитываешь на наших детей?
Да нас просто невозможно одолеть! Мы сами с собой не справляемся, куда уж тебе. Ну, сам посуди, давай пораскинем мозгами, баланс подобьем — ты нам спаунов, мы тебе – Карлсона. Ты без души, всей тушей, для всего, мы – от сердца, исподволь, ни для чего! Ты прешь – мы пятимся. Ты Наполеон – мы Кутузов! Ты, не моргнув глазом, разрубишь, мы, не моргнув глазом, дадим себя разрубить – кто страшнее? Ты нас нефтяными червями считаешь, тебе же хуже – у червей и хвост и голова одинаково отрастают. Ты посмеешься – у вас дураки, дороги, держиморды, Собакевичи, ЖКХ! Ваш «Левша» английскую блоху испортил, а сам спьяну замерз! Мы скажем – да, все так, и мы ЗНАЕМ об этом, Гоголь, Лесков просветили. А ты почему сиквелами-триквелами захлебываешься, такой молодой, а уже повторяешься. Раз исписался, будь честен — сожги все, Гоголь же сжег. И ты с такими мозгами решил Марс покорять? Окей, вновь козырнешь ты, тогда почему из ваших мало от нас возвращаются? Говорю же тебе, мы все делаем долго – долго запрягаем, долго едем, долго в гостях сидим.
Но я кажется, отвлекся? На три абзаца, триста слов свернул, ничего, я русский, наверстаю, я даже тему помню, легко, про самоходную память, способную моделировать прошлое под вкус беса или ангела внутри нас!
Тут все просто — мы все помним разное, одно событие каждый вспоминает по-своему, как ему удобно. Кем человек является, такая у него и память. В каждом возрастном периоде память услужливо создает новые смысловые фата-морганы. Что же было на самом деле? Посмотрите «Росямон» Куросавы, но через пять лет не пересказывайте друг другу, вы будете говорить о разных фильмах.
Теперь снова вернемся к изменчивым свидетелям катастроф. Почему через пять лет все предстали героями? Почему люди вспоминают о себе с годами все лучше и лучше? Потому что «Меня обманывать не надо. Я сам обманываться рад». Потому что «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Потому что человек – грешник, самообольщенец, прелестник. А грешник НЕ ХОЧЕТ ВИДЕТЬ правду, какая она есть. Особенно, КАКОЙ ОН ЕСТЬ в этой правде, и для того, чтобы НЕ видеть, НЕ слышать, НЕ помнить, то есть помнить по-своему, греховное подсознательное «я» выработало механизм вытеснения – перекидную автономную память, отвечающую за коррекцию неудобных, неприглядных фактов.
Почему после Второй Мировой к 80-ти опрошенным немецким священникам на исповедь пришло три, от силы четыре, фашиста? Куда делись сотни и тысячи тысяч уцелевших эсесовцев, карателей, проектировщиков Освенцимов, врачей-садистов? Почему Германия Новой Волны вдруг разом забыла, что натворила? Где великий покаянный плач Ниневии?
А мы? А ГУЛАГ? А голодомор 30-ых на Украине? А Хиросима? Кто-нибудь, когда-нибудь видел хоть одного живого американца, одного христианина американца признающего грех Хиросимы? Что, так надо было? Япония первая напала? Война все списала? А как же быть с навсегда застывшими тенями, для кого они застыли? Кого ждут? Судию Великого и Страшного в гневе Своем? А Турция что притихла? Кто будет каяться перед Арменией за геноцид 1894-96, 1915-23-х годов? Голливуд, где твои хваленые Спилберги с драмами про резню в Сасуне, Трабзоне, Киликии? Только про себя снимаешь? О, память человечества, как же ты угодлива!!!
Когда мне было 16-ть, угораздило меня прочитать незатейливую книжку Эрнста Модерзона «Иаков и Иосиф». Не стану цитировать, напрягу память, вдруг в этот раз не подведет. Речь шла о братьях Иосифа. Как уж не лгали они себе, что белые, пушистые и сами обиженные, как не вытесняли, все не впрок – туча висела, совесть томила, дела расстраивались, отец косился. Наконец Иуда не выдержал, сбежал, куда глаза глядят, но лихо и там настигло его, уморило всех сыновей, отняло перевязь, посох и обратно пригнало в зачумленное стадо.
Все шло хорошо – Иаков скорбел, Иуда страдал, я читал, как вдруг Модерзон развернул гарпун на меня и пальнул в самое мое тюленье брюшко: «А ты, дорогой брат, ты-то как? Чиста ли твоя совесть? Все ли ты украл, все ли вернул? Горят ли в темноте искаженные лица? ЮАР и Лаос во сне тебе сняться ль?»
Я дрогнул! отпрял! рванул на груди оттянутую майку, оглянулся! – в потухшей комнате повисли украденные стёрки, линейки, часы, книжки, пластинки, солдатики.. Я зажмурился! – стёрки висели.. Я крикнул – НЕТ! Я ПРОЩЕН! Я – НОВАЯ ТВАРЬ! – стёрки висели. Я побежал в зал к телевизору! – стёрки полетели за мной…
Три дня…
Неделю…
Две недели…
Нет. Нет, Модерзон! Не пойду. Не отдам! Зачем? К кому? Так не честно! Засмеют! Пастор засмеялся! Пастор сказал: дурью не майся! Пастор сказал — ты не Закхей! Я не Закхей! Я не вор! Я просто школьник! Все воруют! Само осело!… м-м-м, н-н-но ведь это Ты, Господи, я з-з-знаю, это Дух Святой, а я И-и-уд-а-а, я — и-и-Иа-а-аков, я – вор, я пр-р-рохиндей, я… Все. Не могу. Не могу больше. Я пойду, Модерзон. Я все верну. Все заклятое. Все, что смогу. И часы Тутаеву новые куплю.
Все! Будь, что будет! Я – ПОШЕЛ!..
… И вернул… Отряхнулся..
Модерзон не отстал.
…Через месяц освеженная память напомнила о незавершенном деле… Завершил.
Тяжесть осталась.
…Еще через месяц я «глухими лугами долго гнал велосипед к той девушке, которую» возжелал блудливой душой своей. На этот раз бой был долгим.
— Воспохотился – извинись! – грозил пальцем Модерзон!
— Эрнст! Ты в уме! За что? За мысли? Такого даже в твоей книге нет! Она сама! Я ее даже не знаю!
— Но видел! И как!
— Дожил! Эрнст, ты кто – диббук? Я кто – Лютер? Я теперь что, каждый раз, как помыслю?..
— Не каждый! Но прищучить надо!
— И как это ты себе представляешь? Здравствуйте, извините, тут такое дело?..
Какое счастье – дева испарилась! Но педали покрутить пришлось!
Модерзон притих…
…Спустя полгода, в автобусе я узнал Глиста из пионерского лагеря.
— Это он! – крикнул из толпы Модерзон!
Я спорить не стал, быстро протиснулся к Глисту и извинился за пионерскую подлость. Какую? Я с Душманом стянул у Суслика кошелек и подложил под матрас Глиста. Суслик всполошился, учинил шмон, Глист стихийно сел на матрац, Суслик оттолкнул, кошелек нашел, Глиста обматерил, мы с Душманом поддержали!
Повзрослевший Глист исповедь выслушал, все вспомнил, посмеялся, простил. Больше я его не встречал. Шанс был дан только раз.
Больше и Модерзон не являлся. А жаль. Славное было время. Дальше я уже сам все вспоминал.
…Как-то заглянул ко мне одноклассник Утконос, и я легко извинился за то, что со школы ездил домой на нем с портфелем. В ответ он снова назвал меня Харитоном-батоном, выбил в будущем вестерне роль трупа, и с тех пор мы с ним не разлей вода, хоть и видимся редко.
А потом (в «Моей бабушке Луи де Фюнес» уже писал), я вспомнил про украденную с мемориала солдатскую каску, вернул ее, повинился перед павшими воинами и поклялся с детьми восстановить памятник. Обещания своего я до сих пор не сдержал, но совесть моя чиста, всему свое время, сельчанам не грех самим потрудиться, надо же что-то оставить на потом, или на никогда.
Память-самоходка, смысловые корреляции, прыгающие модули, наведенные субстраты, что было, чего не было, что придумал я сам, зачем так усложнять жизнь? Человек думает не мозгом! Человек думает душой! Какая у человека душа, таков человек и память его!
Апостол Павел говорит, — хочешь избежать самообольщения «не сообразуйся с веком сим, но преобразуйся обновлением ума твоего, чтобы тебе познать, что есть воля Божья благая, угодная и совершенная!»
И Павел прав!
И Модерзон прав!
И я прав!
И под занавес добавлю от себя:
Довольно быть побрЯкушкой бесовской,
Ведь человек ты, а не тля,
Вершина Божья, а не Моська,
Принцесса цирка, и не зря,
ДАН УМ тебе и СОВЕСТЬ тоже,
МЫСЛИШЕК ПАРА под замес,
Чтоб РАЗЛИЧАТЬ МОГЛА похожих,
Трех негров; кто из них прохожий,
Кто побратимец, кто балбес! :)))
Константин ХАРИТОНОВ