Церковь мечты

Мой город – вместо эпиграфа.
Совсем уже летняя Москва. Летит тополиный пух, но не напоминает о снеге. Напоминает о том, что его скоро станет больше, и мальчишки украдут дома родительские зажигалки или бабушкины спички с газовой плиты и будут рисковать и зажигать… Проносятся велосипедисты с тихим пощелкиванием цепей, но я замечаю лишь спицы, потому что смотрю в телефон, пишу благоверной добрые слова, записываю в твиттер афоризмы любимых авторов, “чекинюсь” на работе, чтобы все знали, во сколько я пришёл…

Москва. Любимый фанат Зенита меня спрашивает, что такое Москва? В смысле, не что такое, а ЧТО ЕСТЬ? Но я понимаю, что о ней так просто не рассказать — её надо пережить (звучит трэк группы Баста – Москва). Поэтому, когда он приезжает, мы идём гулять по набережным.

Одно в Москве точно: здесь нет времени на лишнее. Лишнее гораздо легче осознать, чем нужное, не так ли? Ведь нужно проводить время с любимыми, чтобы они оставались любящими и при этом счастливыми. А лишнее — впустую проведённое время, которого потом жаль!

Церковь мечты.
Был весёлый день, когда я написал о церкви, которая калечит. О той, которая отнимает силы и время. О той, которая является пародией на саму себя. Которая эксплуатирует стыд, говорит тебе, каким ты должен быть, но пути становления предлагает смутные. Ты в глубине души всё же понимаешь, что ты никому ничего не должен. Разве что работодателю, который платит за твою работу денежку, да жене, которой при всех клялся в любви и верности, пока смерть не разлучит вас.

Но можно сколько угодно говорить о том, что мне в церкви не нравится или какой она не должна быть. Желчи на все “косяки” не хватит. Но гораздо более сложное упражнение — сформулировать, какова она на практике – Невеста Христова, какова община верующих, о которых Христос говорит “двое или трое”?

Как ведут себя дети в присутствии своего любимого Папы? Кто из них кому чего должен? Согласитесь, мы идём к Папе в кабинет, когда хотим быть с Ним. Даже если гурьбой идём. При этом каждый идёт по собственной воле, потому что он знает Папу и любит Папу.

Я мечтаю о церкви, в которой основной мотив, двигающий людьми, — Божья любовь, живые отношения с Богом. Не страх нами движет, не чувство вины, не чувство обязанности, но любовь.

Почему я имею право это заявлять? Потому что права здесь никто не в праве раздавать. Кто я? В общем, никто, как и все мы — просто ещё один грешник, нуждающийся в Божьей любви и милости.

И мечтаю я о церкви, которая являет благодать и милость Божью внешним, в которой каждый человек сам трудится над собственной дисциплиной.

О церкви, в которой люди на деле “сострадательны, братолюбивы, милосердны, дружелюбны, смиренномудры” хотя бы друг ко другу!

О церкви, которая способна смеяться с весёлыми и плакать с грустными. О церкви, в которой мужья любят жён и жёны покорны любящим мужьям.

О церкви, в которой священник — твой старший брат, добрый помощник и наставник, никак не высшая каста, стоящая на ступень выше в цепочке эволюции (смех в зале).

О церкви, в которой каждый музыкант играет так, как умеет и любит. И никто не выходит на сцену, пока честно не проведёт время в учёбе.

О церкви, в которой Причастие — доброе действие, в ходе которого мы вспоминаем о Христе, вспоминаем не с постными минами и не переживая снова и снова одиночество с самим собой, но радостное, потому что двери в Папин дом для нас открыты.

О церкви, в которой время богослужения — это время водить хоровод вокруг Главы семьи, время, которое мы проводим вместе, радуясь о Господе.

А теперь поём вместе: “Мечтай-мечта-ай, и вернётся вно-у-офь На-аша шко-о-ольна-ая моско-о-вская любооофь”…

И можно привести тысячи объяснений, почему нам не удаётся быть такими верующими, собирать такие церкви, являть людям любящего Бога, сострадающего нашим метаниям. Лев Толстой — страааааашный еретик, конечно, но всё же — предложил в переменах окружающей среды начинать с самого себя. Чего и нам с вами желаю! Ибо убеждён, что в церкви моей мечты хотят быть все. И антиклерикалы, и воинствующие атеисты.

Алексей ОБРОВЕЦ