А вот послушай-ка дружок, какая оказия на днях мне приснилась. Ты не поверишь! Я тоже сперва не поверил, но свершилось невероятное: сатана куда-то сгинул.
Почему? Почем мне знать, одни твердят, что устал он шибко, другие бубнят, мол обиделся на людишек за то, что во всех проказах винят только его одного, третьи трещат: копыта перековать отправился. Причина не известна, но хфакт есть хфакт,-не стало его вдруг. Все сразу волком завыли. Что говоришь, радоваться надо? Э-э , браток, радисть-то, она люду только для перероздыху разве что нужна, а так-ты сам знаешь, народец у нас трудолюбивый, пословицу «делу-время, потехе-час», с измальства соблюдают неуклонно. Вот и собрались за околицей все, от мала до велика, и заголосили: «Что такое-разтакое, где сатана-то, наш батюшка? Одни мы до зимы не протянем! Без его руководства и война — то у нас не клеится, и грабежи средь бела дня не творятся, и, ой, да что уж греха таить, помидоры у соседа стянуть — и то рука не подымается». А один мудрый разпрохфессор подытожил: «Остались мы, — говорит, — значить без идейного вдохновителя!» Во как! Ну и послали они, конечно, самых проворных лазутчиков сыскать беглеца.
Долго ли, коротко ли, искали, не знаю, провал в моём сне получился, а может, я на бок другой перелёг, но нашли они таки батюшку свово, на Лысой горе, в опочивальне. Спал дьявол не ангельским сном, можно сказать, летаргическим.
Стали они вопить громким голосом, храп его перекрикивать: «Ой, ты батюшка, чёрный молодец, да на кого ты нас, родимый, оставил? Погибаем мы без тебя, под корень вымираем!» Отмахнулся от них сатана, подумал- «мухи назойливые налетели», и пришлёпнул десятка два крикунов. Остепенились мужички, умолкли, лагерь разбили.
Три дня думали-гадали, как хозяина возвернуть, и ничего бы у них не вышло, если бы не вылез из-под камня змей невиданный, который им и прошипел: «Искусить, — говорит, — дуралеи, сатану надо: славой, богатством и поклонением ему как Богу».
Возрадовались, возликовали людишки, подкрались к чёртовым копытам и давай их искушениями щекотать, такого наговорили, что я от отвращения с печи грохнулся.
А сатана-то, как только услышал речи змеиные, взметнул ввысь, шарахнулся головой об облачко, рога обломил и давай плясать, скакать, такого смерча нагнал, что не было уж никакой моей мочи дальше этот бред смотреть. Вскочил я вспотевший с пола, к Слову Божьему подался, открыл страницы заветные, взор заспанный в Иеремию 17:9 вперил и засомневался: а может, и не сон вовсе был?..
«Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»
(Иеремия 17:9)
Константин ХАРИТОНОВ