Эта история началась в 30-х годах, когда один оксфордский профессор, писатель, лингвист и филолог стал сочинять сказки для своих детей. Он настолько увлёкся этим занятием, что даже придумал и нарисовал вместе с сыновьями карты для новой вымышленной страны. Профессора звали Джон Рональд Руэл Толкин. И возможно, эти истории не вышли бы за пределы семейного круга, если бы он не один счастливый случай: он дал прочесть единственную рукопись своему другу, тоже оксфордскому профессору и писателю К. С. Льюису.
«Хоббит» сразу же очаровал Льюиса. Вот как он отозвался о нём в письме к своему другу Артуру Гривсу:
С начала семестра мне посчастливилось прочесть детскую повесть, которую написал Толкиен. Я вам уже говорил о нём: если б судьбе было угодно, он идеально вписался бы третьим в нашу с вами дружбу минувших дней, ибо он также вырос на У. Моррисе и Джордже Макдональде. Сверхъестественное ощущение от его сказки — это именно то, что нам с вами обоим так хотелось бы написать (или прочитать) в 1916-м… Хороша ли она на самом деле — это, конечно, уже другой вопрос, как и то, понравится ли она современным детям.
Друзья Толкиена настолько были впечатлены и уговаривали издать книгу, что в сентябре 1937 года, она, наконец, появилась на прилавках магазинов. А Льюис даже опубликовал рецензию в «The Times Literary Supplement», где отмечал:
Прежде всего, надо помнить, что книга эта детская только в одном смысле: ее можно впервые читать даже малышам. «Алису» дети читают всерьез, взрослые со смехом. «Хоббит», напротив, очень повеселит самых маленьких, и только годы спустя, на десятый или двенадцатый раз они поймут, что лишь высокая ученость и глубокие размышления делают книгу такой объемной, такой уютной, такой по-своему правдивой.
И в самом деле, после посмертной публикации «Писем» Толкина, стало ясно, что христианская вера и мироощущение насквозь пронизывают его жизнь, а его произведения действительно нередко оказывается своими выразительными средствами сродни библейской традиции. Как было сказано вначале, счастливый случай помог книге появиться на свет, но и в самом творчестве Толкина он играет важную роль. Очевидно, «случай» зачастую неслучаен и происходит по чьему-то предумышлению. Например, Гэндальф полагает, что Бильбо нашел Кольцо именно благодаря такому «неслучайному случаю». Ещё одно из явных упоминание о Провидении, можно найти в приложении к «Властелину Колец»:
Но дела могли обернуться иначе — и много хуже. Когда будете вспоминать о великой битве на полях Пеленнора, не забывайте и о боях в Дейле и добрести народа Дурина. Подумайте, что могло бы произойти, если бы не они! Подумайте о драконовом пламени и свирепых мечах, опустошающих Эриадор, представьте себе ночь, которая опустилась бы на Ривенделл… Гондор мог бы остаться без Королевы… Мы же, возвратясь с победой, не нашли бы у себя дома ничего, кроме пепла и развалин. Но этого удалось избежать — и все благодаря тому, что когда-то в один прекрасный вечер, в самом начале весны, я повстречал в Бри Торина Дубощита. Как говорят в Средиземье, счастливый случай!
Сюжеты библейского и толкиновского рассказов имеют немало и более явных параллелей, начиная с количества присутствующих при явлении персонажей, и кончая ролью света. Гэндальф является Арагорну, Леголасу и Гимли. Христос является Петру, Иакову и Иоанну. Христос является на горе Фавор. Гэндальф — на Холме Древобрада. В одном из своих писем Толкин говорит:
Разумеется, «Властелин Колец» в основе своей произведение религиозное и католическое; поначалу так сложилось неосознанно, а вот переработка была уже вполне сознательной. Поэтому я или не вкладывал, или решительно устранял из вымышленного мира практически все ссылки на «религию», на культы и обряды. Ведь религиозный элемент вобрали в себя сюжет и символика.
Возможно, «Властелин Колец» в большей степени пропитан ощущением вечности, промысла Божьего и противостояния добра и зла, чем «Хоббит», однако, как мы уже отметили, это произведение глубже, чем просто книга для детей. Начинаясь почти комически, мало-помалу повествование приобретает всё большую серьёзность. Меняются характеры героев, если в начале под героизмом прячется гордость и себялюбие (когда гном объявляет королевство своим и отказывается делиться с помогавшими ему народами), то затем, нам позволяют заглянуть глубже, туда, где мы находим благородство, проявляющиеся в раскаянии Торина на смертном одре.
И всё же ни в «Хоббите», ни во «Властелине Колец» мы не увидим настолько прямых аллюзий на библейские сюжеты и образы, подобно тем, которые мы можем видеть в «Хрониках Нарнии». Зато то, что мы увидим, предстанет перед нами в свете христианских истин. Озадаченный читатель-нехристианин написал Толкину: Вы создали мир, «в котором некая вера словно разлита повсюду, без видимого источника, точно свет от незримой лампы», на что тот ему ответил:
О собственной разумности человеку с уверенностью судить не дано. Если праведность присутствует в его произведении или освещает его точно всепроникающий свет, значит, исходит она не от него, но через него. Ни один из вас не ощутил бы её так, как вы говорите, если бы и в вас этого не было.
В христианском откровении Толкин видел сближение и слияние истории и легенды, в Теле Христовом – восстановленный мост от этого мира к миру иному, а в Евангелии – суть всех мифов. Господь в произведениях Толкина не говорит, но действует незримо, вершит историю не заметно.
Леонид КУКАНОВ