ЗАБАВНЫЕ АРАБЕСКИ — II

АРАБЕСКА ПЕРВАЯ
ПТИЦА ГОВОРУН ОТЛИЧАЕТСЯ

Думаю, чтение Пушкина способствует долголетию, как альпийский воздух. У меня такое впечатление, что Пушкинисты долго живут.
(Фазиль Искандер «Слово о Пушкине)

Чем зрелее воин, тем прямее его копье, чем старше актер, тем достовернее Дед Мороз, чем гениальнее Поэт, тем проще рифма, чем глубже вопрос, тем легче он звучит.

Но вопросы задает тот, кому не хватает знания, кто еще не дорос. Отсюда подвопрос — тот, кто не дорос, может ли глубоко нырять?
Нет.
Не может.
Глубина — удел всезнайки и аквалангиста. Вот Птица Говорун никогда не задает вопросы. Тем Говорун и отличается, он много говорит, но никогда не спрашивает. И Шерлок Холмс никого не спрашивает и уж, тем более, не вопрошает, («Скажите, милый Ватсон» не в счет). Потому что Шерлок тот же Говорун, только у одного клюв, у другого трубка, могут при желании поменяться; пожалуйста, результат тот же.

А Барон Мюнхгаузен? Шахерезада? Джек Воробей? Мери Поппинс? Эркюль Пуаро? Кот в сапогах? Эйс Вентура? Том Бомбадил? Кто они? Что за праздничная гирлянда? Не имена, а музыка, юбилей души и вздох облегчения: «Уфф! Наши в городе! Бежим встречать!»

Я побежал!

АРАБЕСКА ВТОРАЯ
ДЕНЬ ДЛИНОЙ В ОДНО ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Птица Говорун заменяет целый заповедник.
(Мультфильм «Тайна Третьей Планеты»)

Накануне «завтра» хочется написать что-то очень доброе и поощрительное, что-то жизнеутверждающее, как мокрый асфальт после ливня, как подбитый «Тигр» в поле, как старый циферблат, как подхваченная за локоток Тема: а ну-ка посмотрим, что там дальше, а ты — «сегодня» не говори за «завтра», а «завтра» — не угрожай, тебя еще нет, а когда ты наступишь, то будешь «сегодня», а «сегодня» это уже другое, потому я во «вчера» не знаю, каким будет «завтрашнее сегодня», каким в нем буду я, и не надо угрожать и нагромождать, будет ровно столько сколько отмерено, в большее сам не полезу, из чего смогу сам вылезу, из оставшегося сделаю лепку дня, каждый час иной, каждый час таит в себе новые возможности, плохие придут быстрее, но когда явятся «быстрое хорошо», то это будет самое ХОРОШЕЕ ХОРОШО, простое же «хорошо», то которое медленнее «плохого» торопить не стану, само подоспеет, я же всегда за чертой, что тут вокруг и кто тут: бешеные скорости, жалкие желаньица, как хорошо, что настоящего горя не так уж и много, к остальному выработаю иммунитет и голову не задурить, а если честно, уже давно на все смотрю как бы «НАД», даже в самой гуще, и это бойцовское ощущение, болевое запределье, поиск еще не вытравленных паник, маленьких мышат страха в лабиринтах затемненной души, слоны-фантомы, испуганные глаза икринки, ракушки, прятушки, испужки фрейлинки, все это именно почти мульти, почти смешное, как чумка и куриная слепота от бухнувшей на хохолок груши, и ведь каждое написанное слово все правда, все ощущается, играет, и этот эквилибриум, образный джаз, смысловые зайчики, это соло ЗВУЧИТ, ДЫШИТ, ВИБРИРУЕТ, и раз так, раз Кто-то играет, значит, Кто-то слышит, Кто-то Слушает, Кто-то этого звучания добивался, Кто-то хотел из бруска сделать человечка, и кто-то скрипку, и оба бруска и Пиноккио и скрипка должны играть и приносить Папе Карло радость, и пусть мостовая слушает, капли падают, накрахмаленные скатерти стелятся, упавшие усы Дали смотрят вверх, ёлка растет ветками вниз, летящая стрела стоит на месте, каждую вторую секунду рождается новый человек, ребенок может все, и все ему подвластно, вот взмах кисти, еще один, и парусник все дальше, а горизонт все ближе, счастлив ребенок — он не знает законов перспективы, я же делю «сегодня» и «завтра» на дольки, стойко не замечаю перекрестный взгляд постеров, на улыбку отвечаю улыбкой, на грубость — улыбаюсь томику Пушкина, увидев Храм — крещусь, увидев Боярского — снимаю шляпу, увидев себя в витрине — подмигиваю, догнав мальчишек — даю щелбунец, спускаясь в метро — закрываю глаза старушке, придя на работу — начинаю все с начала, возвращаясь домой — становлюсь виноградной лозой, заводя на утро будильник — закрываю глаза, предвкушаю сны, благодарю Бога и улетаю – ВСЕ!

АРАБЕСКА ТРЕТЬЯ
В ПОДРАЖАНИЕ ПОЭТАМ ЗАПАДНОГО БЕРЛИНА

Лежу в томленье безучастном,
И соты звезд мне лень глядеть,
Томит тоска о неизбывном,
Как будто хочется взлететь,
Но томь и лень взлететь мешают,
Как превозмочь мне эту преть?
Нашел я выход! Выход знаю!
Вино взбодрит грудную клеть!

АРАБЕСКА ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕПЕЛЯЩАЯ ДУШУ МЕЧТА

«Мы все храним в своем сердце надежду, какие бы удары не наносила жизнь. Поэтому главный герой, который разуверился во всем и не имеет ни малейшей возможности добиться своего желания, не может быть нам интересен».

«История не может рассказывать о главном герое, который ничего не хочет, не способен принимать решения, и чьи действия не приводят к каким бы то ни было изменениям».

«Ни один зритель и не помышляет о том, что у него самого нет даже малейшего шанса на исполнение желаний».
Американский теледраматург Роберт МакКи

Очень длинный, кудрявый эпиграф. Можно сказать проще:
«У нас в сердцах надежда. Одна на всех. Надежда на лучшее. Надежда эта — сердце Данко, крылья Икара, Кощеево яйцо. Умри надежда – умрем и мы. Но этого не будет. И мы верим, мы знаем, что когда-нибудь, вопреки всему да будет, и не что-нибудь, а ВСЕ. А кто против — пшёл вон! Брюс Уиллис, застрели его!»

АРАБЕСКА ПЯТАЯ
ВИШНЁВАЯ КОСТОЧКА В ЛОБ СКУДОУМЦА

«Скудоумие» – такого предмета нет в учебных заведениях. Что такое скудоумие может понять только умный или проклевывающийся ум. Скудоумным и профессор может быть, и даже большинство.
Даже во ВГИКе.
Много скудоумных среди гроссмейстеров. Таким даже шахматы не помогли.

«Хитрость»! — хитрость всегда прикидывается умом. Хитрость – подделка под ум.

Министр Наполеона Жозеф Фуше был хитер, подлюка, пять режимов пережил, но элементарное: «Цезарями не становятся, а рождаются» не понял и погорел.
Скудоумец! (Читай монограмму С. Цвейга «Фуше»)

На ТВ хитрецы поголовно.
Но хитрый – не умный.
И каждый хитрец считает себя умным – са-а-амым умным. Потому что маневры, расчеты, прыжки-прихваты принимает за умные комбинации.

Хитрые все.
Кто себя считает глупым?
Кто-нибудь видел хоть одного глупца в собственных глазах?
Никто!
Оглянись!
Умные все и каждый. Потому что принимают урванное у жизни за достижения. Урвал, значит, умный. Я всех обошел. Я всех сделал! Учись! Вот так надо!
Нет, нет и еще раз НЕТ!
Хитрость не ум! И макака хитра. Хитрость — инстинкт примата.

Что такое УМ?
Ум – это зрелость, образованность, расширенное сознание, чувство МЕРЫ, баланса, гармонии, врожденный и развитый вкус к прекрасному, обязательно — начитанность.

Кстати, антиподы данным качествам придумал тоже ум. И только ум когда-то сказал: «глуп, как пробка», «как пошло», «два гранитных льва у входа в парикмахерскую – моветон», «и само слово «моветон» в устах скудоумца пошлость».

Ум придумал все понятия и определил прекрасное. Если у Шекспира Король Лир, Макбет, Гамлет, Шейлок — фигуры трагические, обобщающие, говорят обо всем сразу: о жизни и смерти, любви и предательстве, скупости и щедрости, выходе за пределы мира и клетке в себе, то бесконечный скудоумный сериал «Москва слезам не верит» – пересказанная сплетня, приукрашенная зависть и вознагражденная алчность.

Без ума все бытовуха, канцелярит и протокол.

Когда умер замечательный драматург Григорий Горин, его друг режиссер Марк Захаров горестно сказал: «Кто теперь будет указывать мне на мои пошлости».

Это Марку-то Захарову.
Хотелось бы хоть раз увидеть, как это было.
Идут съемки. Горин на заднем плане. О чем-то говорит с не занятым в сцене Игорем Квашой. Захаров смотрит в камеру, поднимает руку, звучит «мотор», вдруг сзади слышится твердое, мягкое: «Марк. Не надо. Это пошло».
Поворот головы — Горин с Квашой снова шепчутся о лопнувшей утром покрышке, и так это светло, добро, гармонично: и Кваша, и сам Горин, и его лопнувшая покрышка, и без команды выбежавший на пригорок красавец олень с вишневым деревом.
Как тут не просиять.
Как не снять «Того самого Мюнхгаузена».

АРАБЕСКА ШЕСТАЯ
А МОЖНО Я В СЕБЯ ВСОСУ
(Библейский урок в домашней каждодневной Воскресной Школе Звездных Марсианских Миссионеров)

Так!
Детство, прекращаем беготню!
Библия!
Сели!
Тема – «Вера с мю-мезон!»
Вопрос!

Лиза: Папа, а что такое мю-мезон?

— А ты сама, как думаешь?

Лиза: Я думаю, это название музыкальной филистимской группы.

— Нет. Мю-мезон – это маленькая частица, которая носится с такой бешеной скоростью, что обгоняет свое время и потому живет в сотни раз дольше. Майя, сядь! Все! Тихо! Вопрос!
Ответствуйте, дщерицы.

Лиза, Майя: Фу! Папа, не говори так!

— Как так?

Лиза: «Дщерицы». Противно.

Майя: Ну. Как «ящерицы».

— «Дщерицы» это библейское слово. Придется терпеть.

Лиза: Если мы дщерицы, тогда ты – батюшка.

— Спасибо. Я этого и добивался.

Лиза: Такой папа.

— Вопрос! Если человек немного, самую малость ПОНЯЛ про Благодать, сможет ли он понять все про Благодать?

Майя: Конечно! Потому что в Благодать трудно попасть. Нужно, чтобы она открылась, а там быстро все поймется.

— Правильно. Помните, два года назад мы катались на катке, Майя подъехала и сказала: «Папа, я какать хочу. Но это ничего, вы катайтесь, а я пока в себя всосу. Помните?

Майя: Да. Помню, папа!

— Помнишь, ну молодец. Дай поцелую. Поехали дальше. Правильно, дети, Вера — это не горсть-две, Вера не вес, Вера — это Проникновение, Иное Измерение, горчичное зерно, мю-мезон — не просто самое малое начало, но само отрицание массы.

Читаем дальше: Буря! Шторм! Пена! Волны! «Иисус, мы гибнем! Тебе дела нет до нас!»- что это, дети?

Майя: Папа, ты зачем под кровать полез?

— А это Апостолы за борт вывалились?

Майя: А можно мы с тобой?

— Нет. Вы остались тверды в Вере! Что значит паника Апостолов?

Лиза: Значит, что школьники сбежали из класса, пока Учитель заснул.

— Правильно, Апостолы вышли из Присутствия, Божьего Измерения, превратились в Люсек, и сразу же Иисус уменьшился в их глазах, потерял вес. Можно от Бога убавлять?

Лиза: Нет. Тогда Бог перестанет быть Богом.

— То есть Бога нельзя взвешивать, делить на дольки?

Майя: Нельзя. Бог — это, ну, Дух, а облачко на весы не поставишь.

— Ересь, дети!

Лиза: Ты чё, Майя!

— Майя, побойся Бога!

Лиза: Какое облачко?

— Прогоните этого сломанного робота!

Майя: я не говорю облачко, я говорю, что, это, ну, весы маленькие для Бога!

— Правильно, Майя! Любые весы маленькие для Бога! Бог всегда Бог, весь, целиком, со всеми атрибутами, Ипостасями и проявлениями! Также и Благодать — дана мне Богом целиком, но познается в течение всей жизни. На то и жизнь, чтобы увидеть, как развернется Божье Благословение. Вы, дети, девееровцы, эльфы, люди сугубо вторичные, вам персональной Благодати не наростить, даже не думайте, насмотрелся, нам бы мою развернуть, так что будем пахать вместе. Ясно?

Лиза, Майя: Ясно!

— Ну и ладушки. Переку… брр, перерыв! А вы пока повторяйте!

Лиза: Батюшка…

— Да, дочечка?

Лиза: Ну, фу-у!

— Да, Зигрит?

Лиза: А причем тут Майя на катке?

— Какая Майя на катке?

Майя: Ну, про то, что я сказала «вы катайтесь, а я пока в себя всосу».

— А! Вспомнил! Это к тому, дети, что верить, как обкакаться немножко нельзя. Сразу пахнет. Придется всасывать целиком.

АРАБЕСКА СЕДЬМАЯ
НА МАРСЕ ЯБЛОКИ ПОСПЕЛИ

На Марсе яблоки поспели,
Но их так просто не сорвать,
Сорок мильонаф киллометраф,
В такую даль фсю ночь скакать!

Скакать? Зачем? Нет, не у цели.
С батута Марс тот не достать,
И кенгуру-то еле-еле
Лишь до Луны могла б поднять!

И даже бойкая сорока,
Не сдюжит к Марсу перелет,
Марс к Солнцу ближе и на много,
Сорока крылышки сожжет.

А можно просто лечь в кроватку,
Покрепче куколку обнять,
И засопев так сладко-сладко,
Во сне те яблоки сорвать!

АРАБЕСКА ВОСЬМАЯ
РОЖЕНИЦА И РОЖЬ

Здорово родится во время ЖАТВЫ!
То есть сам как урожай!

Это я с жатвы в поле еду к младшей Майе на День Рождения! А как не ехать, когда сам Урожай принимал первым, не считая акушерки, Колосок на руки поднял.

О, я б на месте повитух за хорошие роды не кофе банку требовал, а Колосок Пшеницы! Один спелый, налитый Жизнью, Золотом, Тягой к Небу Колосок! Чтобы родитель не поленился, по-быстрому смотался в поле и привез ОДИН КОЛОСОК! А потом эти Колоски собрать, золотой ленточкой перевязать и в вазу напротив рожениц снопиком поставить!

Пусть рожают и смотрят.
Рожают и сквозь слезы прорываются!
Навстречу своему Колоску!
КРАСОТА — РОЖЕНИЦА И РОЖЬ!!!

Константин ХАРИТОНОВ