«Нарния» режиссера Адамсона страдает от целого букета уже, видимо, неизлечимых проблем. Экранизируя короткие морализаторские новеллы Клайва Льюиса как батальные полотна в духе его коллеги Толкиена, Адамсон приносит в жертву все хорошее, что было в Нарнии: ощущение домашнего уюта, неспешный ритм и нравственную бескомпромиссность. «Каспиану» повезло еще меньше, чем «Льву»: там хоть оставили нетронутой евангельскую аллегорию, а тут под самый корешок вырубили смысловой ствол сюжета, притчу о видениях, которые видны только тем, кто верит.
Петр Фаворов, «Афиша»
«Хроники Нарнии. Принц Каспиан» оказались не столько религиозным нравоучением, сколько военной драмой — точнее, бескомпромиссным рубиловом с кентаврами, гномами и минотаврами.
Ксения Рождественская, «Film.Ru»
Клайв Льюис на досуге помышлял религиозным философом, так что его сказочная серия про волшебную страну Нарнию изобилует христианскими параллелями и религиозной символикой. Что в киноверсии об этом можно забыть, стало понятно уже в экранизации первой (но не первой в смысле хронологии сказочных событий) книжки Льюиса о Нарнии «Лев, колдунья и волшебный шкаф». Лучшая книга серии, она, казалось, меньше всего предназначена для того, чтобы стать блокбастером – милая маленькая сказка, лишенная эпичности «Властелина колец» или «Гарри Поттера» и размашистых приключений, зато с подтекстом – хозяин нарнийского мира лев Аслан умирает за чужие грехи, затем воскресает, да и вообще учит доброте и любви. В фильме «Принц Каспиан» и тихий шарм, и ненавязчивое миссионерство потонули в битвах и постоянных разборках героев, которые из симпатичных детишек стараниями сценаристов превратились в мерзких подростков-скандалистов.
Дарья Горячева, «Газета.Ru»
Нарния, придуманная Льюисом, была устроена как-то иначе, не так, как в фильмах Эндрю Адамсона. Возможно, все дело в центре тяжести: Клайв Стейплз Льюис был одним из самых религиозных писателей в истории ХХ века, и его сказки о Нарнии, так или иначе, это истории о Боге, точнее, о том, каким бы мог быть Бог в фэнтезийном мире.
Ксения Рождественская, «Film.Ru»
Способность ребенка видеть истину и не стыдиться своей веры ведет маленькую Люси прямо к Аслану, в то время как ее старшие братья и сестра сомневаются и даже раздражаются по поводу ее «наивности». Нет ни эллина, ни иудея: независимо от принадлежности к какому-то народу, можно стать «нарнийцем» — поскольку это вопрос веры и любви. Невозможно читать про Нарнию и не удивляться тому, как органично объединены мир сказочный с христианским. У читателя не вызывает внутреннего протеста то, что Христос представлен в виде Льва, а Священная История — в формате волшебной сказки вперемешку с античной мифологией и героическим эпосом. Для Льюиса христианство — это не отсутствие духов природы и прочих спецэффектов, а моральная дилемма, выбор между Добром и Злом.
Екатерина и Тарас Паньо, «Зеркало недели»