Я люблю его. Люблю, и буду любить. Он замечательный, самый лучший. Мне с ним спокойно и безопасно. Я бесконечно рада, что мы можем быть вместе. Он всегда внимателен ко мне, почтителен и вежлив. Он добрый, спокойный, уравновешенный. Он дарит мне цветы. Он благороден. Не расточителен, но щедр, а его подарки умны и удивительны, как и он сам.
Он восхищается моими способностями и говорит комплименты, готов часами слушать меня, ему интересно что я думаю, чувствую и даже то, что я знаю. Мы проводим много времени вместе: ходим в театр, гуляем по вечернему городу, совершаем прогулки на велосипеде, навещаем друзей. Как мне с ним хорошо! Я люблю все, что связано с ним: его музыку, фильмы, спектакли, его вещи, любимые места. Он никогда не скажет резкого слова, всегда доброжелателен, учтив и любезен, с великолепным чувством юмора и доброй улыбкой. Я очень люблю его и буду его любить.
Вчера мы были в музее ледяных скульптур. Живет эта красота недолго, но зато какое великолепие! Солнечные лучи, прикасаясь ко льду, заставляют его оживать. Сколько труда, сил, души вложил скульптор! Но, согласно бездушным законам, у этих шедевров нет будущего. А у нас есть, ведь я люблю его. И буду любить. Даже если он будет не в духе и начнет обижаться – не позвонит. Я прощу. Позвоню сама, скажу: «Ну ладно, перестань. Мне тебя не хватает».
Наш союз будет прочным. Друзья даже будут завидовать, глядя на нас, ведь не у каждой пары такие отношения. Мы рады друг другу. Нам не о чем спорить. А что, если мы найдем, о чем поспорить? Если поссоримся? Если он обидит меня? Скажет, что я с ним так, из личных соображений? Я, конечно, обижусь, но прощу. Он ведь сказал не подумав, сгоряча… Только на этот раз пусть он первый мне позвонит.
Я узнаю случайно, что он все рассказал маме, потому что, когда встречу её, я услышу в свой адрес укор, облеченный в шутку. Я улыбнусь в ответ, а сама подумаю: «Эх ты, все-то разболтал, сынуля». Я буду с ней реже общаться, а его продолжать любить.
Мы пойдем в театр на пьесу, которую я давно хотела посмотреть. В гардеробе он, как всегда, поможет мне снять пальто, улыбнется клерку, возьмет номерки и положит в правый карман, где у него лежат мелкие деньги. Во время антракта мы зайдем в чайную, он купит удивительно вкусные пирожные. Он достанет из кармана номерок, будет вертеть его в руке, и я пойму, что, несмотря на то, что мы встречаемся уже почти год, он все еще не может перебороть чувство смущения и всячески его скрывает. Спектакль закончится и мы, под впечатлением от увиденного и уставшие от эмоционального напряжения, направимся к выходу, а когда подойдем к гардеробу, то окажется, что один номерок куда-то подевался, и я не смогу забрать свое пальто. Он станет искать по карманам, потом сбегает в чайную, но…
Нам придется ждать, пока все разойдутся, потом он договорится с клерком, отдав ему все содержимое карманов, и поможет мне надеть пальто. Но на этот раз я буду абсолютно равнодушна к его галантности. Мы будем идти по освещенной фонарями улице, и всю дорогу я буду сдерживать желание выказать недовольство по поводу потраченного впустую часа. Я буду молча обвинять его в безответственности, а также в том, что у меня испортилось настроение. Он проводит меня до дома, и я, не ответив на его фразу: «Спасибо за вечер», медленно поднимусь к себе.
Но, несмотря ни на что, я буду любить его. И мы поженимся. Прогулки по вечернему городу наполнятся новым смыслом. Однажды, оставив машину на углу Рождественки, мы поднимемся по Мясницкой и сделаем несколько фотографий на фоне городских огней, а когда вернемся на Рождественку, нашей машины там не будет. У меня промелькнет: «Может, это не та улица»? Потом сердце как-то съежится, а асфальт почему-то потеряет свою прочность. Швейцар, стоящий около дверей ближайшего ресторана, сообщит, что машину забрал эвакуатор и с дерзкой улыбкой предложит такси. Я сорвусь, наговорю ему колкостей, а потом повернусь к тому, с кем пришла, и начну без умолку задавать ему умные, на мой взгляд, вопросы: почему он не поставил машину вплотную к бордюру, как он мог не заметить знака, на чем мы теперь поедем домой? Он, не отвечая ни на один мой вопрос (что меня начнет раздражать), начнет звонить, пытаться что-то выяснить, а я все это время буду думать, что зря наши друзья завидовали – ничего особенного в нем нет, а вот в машине есть: все наши документы и деньги.
Всю ночь мы проведем в ГАИ. Машину нам вернут, даже документы и деньги будут на месте. Отделаемся небольшим штрафом, а я все буду думать: «Неужели у него не хватило ума, чтобы правильно припарковаться»? Но я буду любить его. Я буду его любить.
А буду ли я любить его после того, как он оставит сумку в метро, и мы останемся без ключей, документов и денег? Придется менять все замки в квартире, стоять в нескончаемых очередях, чтобы сделать новые документы. А буду ли я любить его, когда он забудет забрать ребенка из детского сада, а он, спокойный, опять промолчит? Буду ли я любить его, если на седьмой год нашей совместной жизни по его вине сгорит мой компьютер? Со всеми работами, фотографиями, фильмами, научными разработками. И буду ли я любить его, когда замечу, что вместо того, чтобы направить все силы на созидание и укрепление нашей семьи, он стал часто задерживаться на работе? Сначала я буду делать вид, что меня это не беспокоит, потом все пойму, но не буду знать, как начать разговор – слишком много накопилось за эти годы… Он будет продолжать приходить поздно. Я привыкну замирать от мысли: «А вдруг он сегодня совсем не придет»? Буду ли я его любить? Буду ли я его любить…
Людмила Самсонова
студентка Русско-американского христианского института (РАХИ)
г. Москва